Я иду. Каждый шаг - боль. Каждый шаг - крик. Мой путь длинён. Очень длинён. Но я иду. Этот коридор скоро закончится. Я уже прошёл целую треть. Там, за ним, будет легче, я знаю. Там моё горящее тело будут остужать ветер и дождь. Мысли о прошлом не причиняют боль. Они помогают идти. Я иду. К тебе. Ты убил меня. Убил подло и жестоко. В ночную смену пожаловался на проводку, завёл в эту комнатушку в подвале, где давно никто не бывает, и оглушил. Оглушил и связал, чтобы насладиться моими страданиями. Проводка была в порядке, теперь я знаю. Теперь я многое знаю. Я не сержусь и не испытываю ненависти к тебе. Я даже готов простить тебя за мою смерть. Но ты привел сюда моих детей. Питера, Молли и Эдит. Трёх, четырёх и пяти лет. Ты сказал, что папа приготовил им сюрприз. Фейерверк. Они поверили тебе, ведь тебе верил я. Я считал тебя другом, дети звали тебя "дядей". Ты был вхож в нашу семью как друг, как брат. Только Анна не любила тебя. Я был не прав, что не слушал её. Зависть грызла тебе душу. Ты завидовал тому, что я был счастлив с детьми. Ты знал, как я переживал уход Анны. Но ты завидовал. Ты жил не хуже меня, но завидовал моему дому. Ты завидовал мне, считая, что я сплю с соседкой, призывно собирающей боярышник возле моего забора. Но я не спал с ней. Мне не было до неё дела. У меня была семья. Дети. Ты решил убить нас. Ты ошибся. Шаг - боль. Шаг - крик. Мой крик, моя боль навсегда вплавились в камни этого коридора. Он кричит вместе со мной. Ты завел детей ко мне в камеру, ты оставил там свою адскую смесь и поджёг разлитый бензин. Ты незаметно вышел, пока дети пытались понять, почему я не встаю. Только за одно я могу сказать тебе спасибо: ты не закрыл дверь. Не из человеколюбия, нет. Чтобы взрыв уничтожил все следы и камеры наблюдения. Ты всё продумал. Всё подвел под несчастный случай. Ты знал, что дети никуда не уйдут от меня. Но ты ошибся. Я очнулся и успел всё понять. Я не мог убежать, но криком гнал детей. Господи, велика милость твоя. Я благодарен тебе за то, что ты принял души девочек в свой Сад. Я благодарен тебе, что Питер чудом остался жить. Анна забрала его. Она приехала сразу, как только ей сообщили о пожаре и взрыве. Ты не знаешь, как я был счастлив видеть презрение и отвращение на её лице в ответ на твоё лицемерное горе. Она не поверила тебе. Анна знала, что я не возьму детей на работу. Соседка не стоит даже обрезка ногтя с её мизинца. Питер придёт в себя. Я знаю, я верю. Но я надеюсь, что он никогда не вспомнит, как я шёл по коридору и кричал, сгорая заживо. Шаг - боль. Шаг - крик. Твоя мерзкая душонка удовлетворена. Ты спишь с моей соседкой, и тебе тепло рядом с ней. Твоя совесть спокойна, и ты счастлив. Я ненавидел тебя и желал тебе смерти, и Господь не принял мою грешную душу. Но Дьявол вложил в моё горящее, искалеченное тело подобие жизни. И я иду. Иду, чтобы сомкнуть горящие пальцы на твоей шее. Чтобы увидеть твой страх. Я иду услышать твой крик.
